Почему святые мученики гурий, самон и авив почитаются как покровители замужних женщин. Вера православная - мч гурий, самон и авив

Страдание святых мучеников Гурия, Самона и Авива

Когда на Церковь Божию было воздвигнуто нечестивыми царями Диоклитианом и Максимианом жестокое гонение и она была обуреваема бедствиями, как корабль в бурном море, в то время близ города Едессы , жили в уединении, как бы в тихом пристанище, два благочестивых и добродетельных мужа, Гурий и Самон. Воспитанные в самом городе Едессе, они не захотели жить в нем, по причине суеты и беззаконий, господствовавших в городе, но, избегая мира и мирских забот, ушли вон из города и, удаляясь нечестивых людей, стремились к Единому Богу, веруя в Него и усердно служа Ему день и ночь. И не только они сами неуклонно работали Господу, но наставляли к тому и других, кого только могли, и много язычников отвращали от безбожного идолопоклонства и приводили к истинному Богу. Узнав об этом, бывший тогда в Едессе представитель римских царей, воевода Антонин, приказал немедленно взять их и всех, кто последовал их учению. Взятые язычниками, исповедники Христовы Гурий и Самон и с ними множество христиан содержались до времени под стражею. Затем Антонин, призвав захваченных христиан, приказывал всем подчиниться царскому повелению и принести жертву идолам; но ни один из них не захотел быть отступником от Господа своего. Тогда он приказал подвергнуть их биению; но затем сообразил, что если самих наставников склонить к идолослужению, то и другие, смотря на них, легко могут быть склонены к тому же, и, в этих видах, оставил для истязания только предводителей Христова стада, Гурия и Самона; прочих же, подвергнув биению, отпустил по домам, притворно показывая себя милостивым. А двух святых исповедников он призвал к себе на суд и сказал им:

Великие цари наши повелевают вам, чтобы вы поклонились великому богу Дию и принесли ему курение в его храме.

Самон отвечал на это:

Не будет того, чтобы мы отступили от истинной веры, за которую ожидаем получить бессмертную жизнь, - мы не поклонимся делу рук человеческих.

Тогда Антонин сказал:

Повеление царей во всяком случае вы должны исполнить.

Мы никогда не откажемся от святой и непорочной нашей веры, - отвечал Гурий, - и не уступим злой и пагубной воле человеческой; но мы исполняем волю Господа нашего, Который говорил: "всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцоем Моим Небесным" (Мф.10:32-33).

Тогда судья начал угрожать им смертью, если они не подчинятся царской воли. Но святой Самон смело сказал ему:

Мучитель! мы, исполняя волю Создателя нашего, не умрем, но жить будем во веки; а если последуем царскому повелению, то, и не убитые тобою, сами погибнем.

Услыхав это, Антонин приказал бросить святых в мрачную темницу.

В то время прибыл в Едессу правитель области Музоний, нарочно присланный царями для предания христиан смерти. Выведши святых мучеников Гурия и Самона из темницы, он поставил их пред собою и сказал им:

Таково повеление царей всей земли, чтобы вы принесли вино и курение на алтарь Дия; если же не принесете, то я заставлю вас претерпевать различные мучения: посредством ударов раздроблю тело ваше, повесив вас за ноги и руки, разорву все суставы вашего тела; изобрету для вас новые и неслыханные мучения, которых вам не перенести.

На все это святой Самон отвечал:

Мы более боимся червя неусыпающего и огня неугасимого, уготованного для всех отступников от Господа, нежели тех мучений, какие ты перечислил, ибо Тот, Которому мы приносим духовную жертву, прежде укрепит нас в перенесении мучений и сделает неодолимыми, а затем, избавив нас от рук твоих, вселит нас в светлые обители, где находится пребывание всех веселящихся. Итак мы не боимся твоей угрозы, потому что ты вооружаешься только против тела, но не можешь повредить душе, которая, пока живет в теле, до тех пор всё более очищается и просвещается наносимыми телу страданиями. "Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется" (2Кор.4:16). "Посему… с терпением будем проходить предлежащее нам поприще" (Евр.12:1).

Правитель сказал снова:

Оставьте свое безрассудство, послушайтесь моего совета и, отступив от своего заблуждения, исполните царское повеление, ибо вам не перенести тех мучений, какие я приготовил для вас.

Святый Гурий отвечал:

Мы и не заблуждаемся, как ты думаешь, и не послушаемся твоего безумного совета и не подчинимся царской воле. Не будем настолько малодушны и безумны, чтобы убояться твоих мучений и прогневать Господа нашего. Мы - рабы Того, Кто, являя нам богатство Своей благости, положил душу Свою за нас; как же и нам не стоять за Него, даже до крови? Станем мужественно, укрепляемые Христом Иисусом, станем непоколебимыми при всех вражеских ухищрениях, станем, пока не низложим врага, восстающего на нас.

Видя их непоколебимость в вере, мучитель приступил к истязаниям. Он велел повесить святых, связав руку одного с рукою другого, и привязав к ногам их тяжелый камень. В таком положении они терпеливо висели от третьего до восьмого часа; в это время правитель производил суд над другими.

После сего он спросил святых, соглашаются ли они подчиниться царскому повелению, чтобы освободиться от истязания; но они неизменно продолжали исповедывать истинную веру. Тогда мучитель приказал отвязать их и бросить в темницу, крайне тесную, в которой и свет дневной никогда не показывался, и куда ветер не проникал. В такой темнице они пробыли с первого дня августа до девятого числа ноября; с забитыми в дерево ногами, они претерпевали жестокие страдания, голод и жажду и, несмотря на то, не переставали возносить благодарение Богу.

После столь тяжкого и долговременного пребывания в темнице, они снова выведены были на суд к правителю. Святый Гурий был уже едва жив, изнемогши от многих стеснений в темнице, от великого голода и жажды; а святой Самон казался крепким. Правитель спросил их:

Не наскучило ли вам быть столько времени в темнице, и не переменили ли вы своего ожесточенного сердца, чтобы послушать здравого совета и, почтивши наших богов, освободиться от настоящего тяжелого положения?

Святые отвечали:

Что говорили мы тебе прежде, то и теперь говорим: не отступим от Господа нашего Иисуса Христа; мучай нас, как хочешь.

И вот мучитель велел отвести святого Гурия как больного, в темницу, ибо он не хотел тогда мучить его, чтобы не ускорить его смерти и не потерять чрез это надежды когда-нибудь склонить его к своему нечестию; святого же Самона приказал повесить за одну ногу, вниз головою, а к другой ноге привязать железную тяжесть. В таком положении он висел со второго часа дня до часа девятого. Стоявшие кругом его воины, из сочувствия к нему, увещевали его подчиниться царскому повелению и избавить себя от тяжкого мучения. Он же ничего не отвечал им, но из глубины сердечной молился Богу и вспоминал от века бывшие чудеса Его:

Господи Боже мой, без воли Которого ни одна птица не попадет в сеть (ср. Мф.10:29), Ты Давидово сердце в скорби распространил (Пс.4:2), и пророка Даниила сильнее львов показал (Дан. гл.6-18; 14:32). Ведающий немощь естества нашего, виждь брань, восстающую на нас; ибо тщится враг отторгнуть от Тебя достояние Твое; но Ты, благосердым Твоим оком призрев на нас, соблюди в нас неугасаемый светильник Твоих заповедей, светом Твоим исправь стопы наша и сподоби нас наслаждаться блаженством небесным, ибо благословен Ты во веки веков.

Когда страдалец молился так, один скорописец записывал слова его. Затем правитель велел отвязать Самона. Но он не мог стоять на ногах, потому что суставы в коленах и бедрах его вышли из своих мест. Тогда, по повелению мучителя, святого отнесли в темницу и положили возле святого Гурия.

Пятнадцатого ноября месяца правитель Музоний, вставши с пением петухов , пошел в палату, где он производил суд, в преднесении свечей и предшествии оруженосцев, и, с надменностью сев на судилище, приказал привести к себе Гурия и Самона. Святой Самон шел посреди двух воинов, опираясь на них обеими руками и хромая, ибо ноги его вытянулись в суставах своих, когда он висел; святого же Гурия несли, так как он совсем не мог ступать; ноги его, вследствие того, что были сдавлены в дереве, покрылись ранами и согнулись. Взглянув на святых, правитель начал говорить:

Вы имели довольно времени для обсуждения вопроса, что лучше избрать,- жизнь или смерть? Скажите же, на что вы согласились? Наскучили ли вам прежние истязания и надумали ли вы исполнить повеление царей, чтобы остаться еще в живых и насладиться благами мира?

На это святые отвечали:

Мы обсудили и избрали то, что нам послужит на пользу,- избрали смерть за Христа, пренебрегши жизнью в суетном мире; довольно для нас и минувшего времени, в которое мы насмотрелись на дневной потухающий свет; души наши желают теперь перейти к немеркнущему дню.

Правитель сказал:

Тяжело моим ушам слышать ваши сопротивные речи; вкратце даю вам полезный совет: положите фимиам на алтарь Дия, и идите домой; если же не положите, то сейчас же велю отсечь вам головы.

Говорить нам много нет надобности, - отвечали святые, - вот мы пред тобою; что хочешь делать, делай неотложно, ибо мы не перестанем утверждать, что мы рабы Господа нашего Иисуса Христа, Ему Единому покланяемся и идолопоклонство отвергаем.

Тогда правитель сделал распоряжение, чтобы они были усечены мечем. Святые же, услышав об этом, возрадовались великою радостью, что скоро разрешатся от тела и пойдут к Господу своему. Правитель велел исполнителю казни положить мучеников на колесницу, отвезти далеко за город и там обезглавить их. Святые выведены были из города чрез северные ворота; никто из граждан не знал об этом, ибо все были объяты глубоким сном. Привезши святых на одну гору, находящуюся в окрестностях Едессы, воины остановились и велели исполнителю казни обезглавить мучеников. Сойдя с колесницы, святые попросили себе немного времени для молитвы и, горячо помолившись, сказали, наконец:

Боже и Отче Господа нашего Иисуса Христа, приими в мире души наши.

Обратясь к исполнителю казни, святой Самон сказал:

Исполни, что тебе повелено.

Тогда, при рассвете дня, исповедники, преклонив свои святые головы под меч, были обезглавлены, и так скончались. Верующие, узнав о кончине святых мучеников, взяли святые мощи их и похоронили с честию .

По прошествии значительного числа лет, нечестивый царь Ликиний , отделившись от Константина Великого, воздвиг в Никомидии гонение на христиан. Таким поступком он нарушил договор, какой заключил с ним Константин. Отдавая замуж за Ликиния свою сестру и назначая его соучастником в управлении римским государством, Константин положил такого рода условие, чтобы Ликиний, хотя он и язычник по вере, не делал никакого притеснения христианам, но предоставил каждому жить по своей вере, так что, кому какая вера нравится, тот и держался бы ее невозбранно. Однако Ликиний, не сдержав этого договора, и воздвиг гонение в восточных странах на христиан и множество верующих предавал смерти различными способами. В это время в вышеупомянутом городе Едессе, в котором прежде пострадали святые мученики Гурий и Самон, жил один диакон, по имени Авив, который, ходя по всему городу из дома в дом, учил людей святой вере и убеждал быть мужественными в исповедании Христа. Своею проповедью святой Авив неверующих обращал ко Христу, а верующих увещевал жить богоугодно. Узнав о нем, градоначальник Лисаний писал царю Ликинию, донося ему об Авиве, что он весь город Едессу наполнил христианским лжеучением; при этом спрашивал какое относительно него будет повеление. Лисаний писал царю собственно для того, чтобы получить от него право на мучение христиан, ибо ему еще не было поручено делать какое-либо насилие христианам. Царь немедленно отписал ему, чтобы он предал Авива смертной казни. Получив от царя такое повеление, Лисаний приказал отыскать святого Авива, для предания на мучение. Авив жил тогда в одной части города, в неизвестном доме, вместе с матерью и родственниками своими, стараясь о распространении святой веры, которую тайно насаждал там, где не мог делать этого явно. В то время как воины по всему городу искали блаженного Авива, он, узнав об этом, вместо того, чтобы скрываться, выйдя из дома отыскивал искавших его воинов, чтобы самому отдаться им в руки. Встретив в одном месте военачальника, по имени Феотекна, он сказал ему:

Вот тот, кого вы ищете: ибо я - Авив, которого приказано отыскать вам; возьмите же меня и ведите к пославшему вас.

Феотекн, кротко взглянув на него, сказал:

О, человече, пока еще никто не заметил, что ты подошел ко мне, отойди и скройся, чтобы кто другой из воинов не увидел тебя и не захватил.

Авив отвечал:

Если ты меня не возьмешь, то я сам пойду и явлюсь к градоначальнику, и исповедаю Христа моего пред царями и владыками.

Услышав это, Феотекн привел его к Лисанию. Тот спросил его о роде и имени. Святый прежде всего об явил, что он - христианин; затем, сказав свое имя, сообщил, что родом он из села, называемого Фелсея. Лисаний принуждал его принести жертву идолам и старался, то угрозою, то ласкою, отвратить его от Христа и склонить к идолослужению, а он, как бы столп непоколебимый и стена нерушимая, оставался тверд в исповедании Христовом. Мучитель, не имея возможности привести его к своему нечестию словами, начал принуждать его к тому делом; велел повесить его и строгать его тело железными когтями. После этого опять уговаривал его поклониться идолам и принести курение на алтарь языческих богов. Но святой твердо отвечал:

Ничто меня не отлучит от Бога моего, хотя бы ты назначил мне в десятки тысяч раз более лютые мучения.

Мучитель спросил его:

Какая вам, христианам, польза от тех мук, какие вы терпите за Бога вашего, и какая вам прибыль от того, что тела ваши раздробляются на части и вы самовольно избираете себе горькую смерть?

Мученик отвечал:

Если бы захотел ты, мучитель, на самом деле обратиться к надежде обещанных нам от Бога нашего воздаяний, то, без сомнения, сказал бы то, что некогда сказал Апостол Господень: "Нынешние временный страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Рим. 8:18)

Мучитель засмеялся на слова мученика, как бы на безумные, сам будучи безумным; затем, видя, что не может отвратить доблестного страдальца от Единого Истинного Бога, осудил его на сожжение.

За городом был разведен большой огонь, и мученика повели на место казни. Он же шел, радуясь о том, что будет жертвою и всесожжением Богу. За ним следовали мать и родственники его; он утешал и увещевал их не скорбеть о нем, а напротив радоваться, что он идет ко Христу и будет молить Его о них. По прибытии к огню, он помолился, дал матери своей и всем знаемым последнее целование, вошел в пламень и тотчас предал дух свой Господу. Когда огонь погас, мать, с прочими верующими, нашла тело святого сына своего неповрежденным от огня и, взяв его, помазала миром и погребла при гробе прежде пострадавших святых мучеников Гурия и Самона, ибо и святой Авив пострадал в тот же день (по прошествии значительного числа лет), в который прежде пострадали и те святые ). Когда же гонение прекратилось и воссияла православная вера, христиане соорудили церковь во имя сих трех святых мучеников и в ней положили, в одной гробнице, святые мощи их, источающие исцеления болящим и совершающие многие чудеса. Из них воспомянем здесь одно, преславно совершившееся, чудо.

Некогда двинулся с востока на греческое царство нечестивый варварский народ, живший близ Персии и называвшийся Ефалитами , и, завоевав много городов, дошел до самой Едессы, с намерением взять и разрушить его, как разрушил и прочие города. И вот греческие цари, желавшие защитить город от врагов и освободить его от осады, собрали множество своих воинов и послали их на помощь Едессе. Войдя в Едессу, греческие войска оставались в нем значительное время, защищая город от варваров. Был в греческом войске один воин, по происхождению готф . Случилось ему в Едессе жить в доме некоторой целомудренной вдовицы, по имени Софии, имевшей единственную дочь, именем Евфимию, которую она берегла, как зеницу ока, соблюдая в девстве и поучая благим нравам и страху Божию. София старалась скрыть ее от человеческих глаз, потому что она была очень красива лицом; она скрывала ее в особой комнате, чтобы не видал ее глаз мужчины. Во время продолжительного пребывания готфа в доме этой вдовы, случилось ему однажды увидеть эту отроковицу. Пораженный ее красотою, он воспламенился к ней страстью, и только и думал, как бы прельстить ее. Приступив к матери, он начал просить ее, чтобы отдала за него дочь свою, и, хотя имел на родине жену и детей, но скрыл это, притворяясь, будто не женат, чтобы получить желаемое. Однако мать отказывала ему:

Не отдам единственной дочери своей в чужую землю; ты человек пришлый, - отведешь в свою землю дочь мою, а я останусь без нее в большой печали, потому что у меня нет другого детища, которым могла бы утешаться во вдовстве своем, кроме нее одной; не отдам ее тебе, ибо жить не могу, не видя лица ее.

Тогда готф, придя в ярость, начал угрожать ей:

Если ты, - говорил он, - не отдашь дочери своей, то не выйду отсюда, пока не наведу на тебя многих бедствий и не подвергну тебя самому крайнему горю; ведь я воин, и легко могу причинить тебе зло, какое только захочу.

Вдова же, хотя и была одна и не было никого, кто бы пришел к ней на помощь, смело возражала ему. После сего воин опять, то ласково просил ее, то опять приходил в ярость, и, то просьбами, то угрозами, склонял вдовицу к тому, чтобы она отдала за него свою дочь. Таким образом он докучал ей всё время, пока жил там. Предлагал он ей и некоторые подарки, ибо был не беден, - покупал для нее и дочери ее золотые украшения и дорогие одежды, чтобы получить то, чего желал; вдовица же и даров не принимала, и от самого его уклонялась, а девицу укрывала с еще большею опасливостью, чтобы не видел ее этот беззаконник. Однажды она сказала ему:

Я слышала, что ты у себя на родине имеешь жену и детей.

Он же, побеждаемый желанием владеть отроковицею и не имея страха Божия, начал клясться и божиться, говоря, что никогда не был женат, и что ее дочь хочет иметь женою и сделать ее госпожою над всем своим имением. Тогда вдова София поверив, наконец, склонилась к его просьбе и согласилась выдать за него дочь свою Евфимию. Воздев руки к Богу, она сказала:

Владыко, Отче сирот и Судия вдовиц, призри милостиво на создание Свое, и не оставь сей отроковицы, вступающей в брак с неизвестным мужчиною. Не презри моего сиротства и не оставь меня беспомощною, ибо, надеясь на Твой благий промысел, я выдаю свою бедную дочь за человека пришлого и Тебя делаю свидетелем и поручителем его клятв и обещаний.

Отроковица была выдана за этого готфа и, по заключении брака, они мирно зажили. Евфимия зачала, и, прежде чем ей родить, неприятели отступили от города ни с чем, ибо не могли овладеть им, вследствие того, что бывшие в городе войска мужественно защищали городские стены и вели с врагами упорную борьбу, особенно же вследствие того, что город охраняли молитвы святых мучеников Гурия, Самона и Авива. Когда враги отступили, греческим войскам нужно было возвратиться домой, и этот готф также заспешил к себе на родину. Мать, неутешно рыдая о разлуке с своей дочерью, пыталась взять ее у готфа, не давая ему везти ее в чужую землю, но не могла расторгнуть супружеского союза, скрепленного законом. Когда уже лукавый зять собрался идти с супругою в путь, София привела его и дочь свою в церковь святых страстотерпцев Гурия, Самона и Авива и, поставив пред гробницею мучеников, сказала зятю:

Не доверю я тебе своей дочери, если не дашь мне в поручители сих святых, пострадавших за Христа, возьмись же за святую раку их и поклянись мне, что не сделаешь дочери моей никакого зла, но будешь беречь ее с должной любовью и уважением.

Готф, считая то делом неважным, тотчас безбоязненно взялся за честную раку святых мучеников и сказал:

От рук ваших, святые, принимаю эту отроковицу и вас беру поручителями и свидетелями пред матерью ее, что никакого зла не сделаю этой моей супруге, никогда не оскорблю ее, но буду хранить ее с любовью и почитать до конца.

Так говорил готф, причем, беззаконник еще и Богом клялся, не думая и не боясь того, что Бог, отмщений Господь, воздаст ему по делам его и погубит его за лукавство. Мать, по выслушании клятвы своего зятя, с воплем сказала святым мученикам:

Вам после Бога, о, святые мученики, поручаю свою дочь и чрез посредство вас отдаю ее этому пришлому человеку.

Таким образом, помолившись, они дали друг другу любезное целование и разошлись: вдова София возвратилась к себе домой, а готф с Евфимиею пошел в путь, причем находившегося при нем раба он отпустил от себя, чтобы эта тайна не сделалась известною в доме его.

Когда они, прошедши весь путь, достигли отечества готфа и были уже близ дома его, он с большою жестокостью восстал на жену, как враг; забыв любовь к ней и пренебрегши клятвами, снял с нее дорогие одежды и золотые украшения и одел ее бедно, как пленницу и рабу, и, обнажив меч, дал ей такой наказ:

Если хочешь быть в живых, то, войдя в мой дом, никому не говори ничего о том, что было между нами, а говори, что ты - пленница, ибо я имею в своем доме жену и детей; ты же будь моей жене рабой и повинуйся ей во всем, как своей госпоже; а если объявишь ей или скажешь кому из моих родственников, что я женился на тебе, то увидишь мой меч на шее своей и умрешь.

Увидев себя обманутою и оскорбленною злым варваром и услыхав угрозу его, Евфимия сказала ему:

Это ли любовь твоя? Это ли исполнение твоих обещании? Таковы ли были твои клятвы и таково ли было у тебя намерение, чтобы меня, твою супругу, сделать пленницею и свободную - рабою? Из-за тебя я оставила свою мать, сродников и отечество и прилепилась к тебе нелицемерною любовью, доверяя твоим словам, которые ты подтвердил клятвами, а ты воздаешь мне за любовь ненавистью, и, вместо мужа и друга, стал мне варваром, врагом и мучителем, заведшим меня в чужую землю, чтобы погубить.

Сказав это, она возвела очи к небу и, подняв руки, воздыхая из глубины сердечной и горько плача и рыдая, возопила к Богу:

Боже родителей моих, посмотри на бедствие мое, услышь мое воздыхание и вонми гласу молитвы моей! Посмотри, что делает со мною этот клятвопреступник, и избавь меня от злых бедствий, по молитвам святых Твоих угодников, пострадавших за Тебя. О, святые мученики Гурий, Самон и Авив! вас ныне призываю: помогите мне, впавшей в неожиданное бедствие, ибо, на вас надеясь, пошла я с этим готфом; будьте же вы ему отмстителями за меня и избавьте меня от беды.

Когда она так горько рыдала и молилась тайно в сердце своем, вошли они в дом готфа. Жена его, увидев Евфимию и заметив красоту ее лица, взволновалась ревностью, ибо заподозрила, что муж ее находился с нею в беззаконном сожитии, и спрашивала мужа.

Что это за девица, и откуда ты привел ее.

Тот отвечал:

Это - пленница; я привел ее из Едессы, чтобы она была тебе рабою.

Жена сказала:

Красота лица ее обличает в ней не рабу, а свободную.

Муж ответил:

Хотя она в своей земле и была свободной, как это показывает вид ее, но теперь она - раба твоя.

Евфимия, будучи не в состоянии от страха ничего сказать, молчала и повиновалась жене готфа, служа ей, как раба своей госпоже; она не знала, чтобы такое сделать, что могло бы избавить ее от обрушившихся на нее бедствий. И жила она, проходя служение рабыни, всегда имея в уме святых мучеников и со слезами взывая к ним:

Поспешите помочь мне, рабе вашей, святые, поспешите оказать мне милость и не оставьте без внимания совершенного надо мною поругания и обмана.

Госпожа ее, питая в сердце чувство ревности, была очень жестока и безжалостна к ней; приказывала ей делать всякое самое тяжелое дело, и различным образом мучила ее. Всего же хуже было то, что она никогда не хотела говорить с ней; к тому же, Евфимия не знала готфского языка и не могла дать госпоже о себе никакого сведения, да и готфа боялась, как -бы он не убил ее, в случае, если она что-нибудь расскажет о себе своей госпоже.

По прошествии некоторого времени, жена готфа узнала, что Евфимия беременна, и разгорелась к ней еще большею ревностью и восстала против нее с более лютою яростью, возлагая на нее самые изнурительные работы, чтобы таким образом извести ее. По наступлении надлежащего срока, Евфимия родила младенца мужеского пола, лицом совершенно похожего на готфа, который был ему действительным отцом. Жена готфа, видя младенца совершенно похожего на своего мужа, исполнилась страшного гнева и стала думать, как бы убить этого младенца. Она сказала мужу:

Зачем ты запираешься, что не познал этой отроковицы? ведь вот рожденный ею младенец обличает явно твое дело, потому что он - совершенно твое подобие.

Готф опять стал запираться, говоря:

Это неправда, я никогда не сожительствовал с нею; ты же имеешь над нею власть и что хочешь делай с нею, ибо она - пленница и раба твоя.

Тогда эта злая женщина замыслила отравить младенца. Спустя немного времени, она приготовила смертоносный яд, отослала мать от младенца на какую-то работу, и, когда младенец остался один, влила отраву в уста его, - и младенец скоро умер. Мать, возвратившись с работы, увидела младенца, лежащего мертвым, и исполнилась несказанной скорби и терзалась сердцем, в горькой по нем печали. Она не знала, что было причиною внезапной его смерти, потому что никого не было в комнате, когда госпожа влила в уста младенцу яд. Но, приготовляя его к погребению, Евфимия увидела, что из уст дитяти течет яд, и тогда вспомнила она, что госпожа ее однажды угрожала погубить ее вместе с сыном, и догадалась, кто виновница смерти младенца. Однако же она молчала, ничего не смея говорить. Взяв немного шерсти, она отерла ею яд, текший из уст младенца, и спрятала ее у себя, не открывал этой тайны никому. Младенец быль предан погребению.

Через несколько дней готф созвал друзей своих на ужин, и Евфимия служила при столе. Когда ей пришло время подавать чашу госпоже, она, желая узнать, действительно ли младенец ее умер отравленный госпожою, взяла ту шерсть, которою отерла уста сына, омочила ее тайно в питье, и затем вынувши, выжала в чашу и это питие подала своей госпоже. Та, ничего не зная, испила эту чашу, и, таким образом, несчастие обратилось на голову ее, ибо в ту же ночь жена готфа внезапно умерла и, таким образом впала в яму, которую сама же выкопала. На утро готф, вставши, увидел жену свою мёртвою, и пришел в ужас от неожиданной ее смерти; весь дом исполнился плача; сошлись все родственники, друзья и соседи и горевали о ней; затем, сделав для нее роскошный гроб торжественно положили в него мертвую.

Когда минуло семь дней после погребения умершей, сродники ее вспомнили о девице, приведенной из Едессы, и стали говорить:

Не иной кто виноват во внезапной смерти нашей родственницы, как только эта пленница, которая всегда была к ней враждебна.

И вот все восстали на Евфимию, и хотели представить ее на суд правителю области, чтобы он мучениями выпытал от нее, как она умертвила свою госпожу, но так как правителя тогда не было дома, то они переменили свое намерение и решили похоронить Евфимию живою вместе с умершею госпожою ее. Открыв гроб умершей, они положили Евфимию к трупу, издававшему запах, кишевшему червями и гнившему, - чтобы она умерла там насильственною смертью. Кто может выразить скорбь Евфимии, ее печаль, боязнь и трепет, страх и ужас, рыдание и плач? Пусть кто-либо только представит себе страх живого человека, заключенного во гробе, вместе с смердящим трупом; страх от мертвеца, зловоние от трупа, тьму и тесноту гробовую, кругом черви, дыхание смерти и несказанное страдание! Находясь в такой крайней тесноте, Евфимия в горести сердца, прилежно возопила к Богу из гроба, как некогда пророк Иона во чреве кита:

Господи Боже сил небесных, седящий на херувимах и видящий бездны, Ты видишь горечь сердца моего и тесноту в этом темном и смрадном гробе; Ты знаешь, что ради имени Твоего я отдана была за беззаконного готфа, ибо он клялся Твоим именем, когда брал меня; помилуй же меня ради имени Твоего святого. Ты мертвишь и живишь, низводишь в ад и изводишь (1Цар.2:6): избавь меня от этой горькой смерти и изведи, из этого гроба, как из ада, ибо Ты силен и мертвых воскрешать, - тем более можешь извести из врат смертных меня, живую, но находящуюся близ смерти. Помилуй меня, Владыка, ради святых мучеников Гурия, Самона и Авива, излияние крови которых и смерть за Тебя принял Ты, как чистую жертву. О, святые мученики! вас поставил враг мой поручителями пред моею матерью, - итак, спасите меня.

Когда она молилась так в горести своей души, явились три светоносных мужа, сияющих как солнце, - святые мученики Гурий, Самон и Авив, и тотчас смердящий запах в гробе исчез; Евфимия ощутила великое благоухание, исходящее от явившихся святых мучеников. Они сказали ей:

Ободрись, дочь, и не бойся: ты скоро получишь спасение.

Когда святые сказали это, сердце Евфимии усладилось и от пресветлого видения святых, и от утешительных слов их; исполнившись радости, она забылась и уснула сладким сном. Во время этого сна, она была взята из гроба невидимою всемогущею силою Божиею, в один час перенесена в Едессу, в церковь святых мучеников Гурия, Самона и Авива, и положена при честной раке их. Была ночь, и в церкви совершалось обычное утреннее служение, когда она была перенесена сюда. Пробудившись от сна, она снова увидела святых мучеников, которые говорили ей:

Радуйся, дочь, и узнай, где ты теперь; вот мы исполнили то, что обещали, иди же с миром к своей матери.

Сказав это, они стали невидимы. Евфимия, вставши, оглядывалась кругом, где она находится. Увидев церковные стены, иконы, свечи и честную раку святых мучеников и притом еще услышавши пение клириков, она убедилась, что находится в Едессе, в церкви поручников своих, святых страстотерпцев Христовых Гурия, Самона и Авива. Тогда она исполнилась несказанной радости и веселия и, обнимая с любовью гробницу святых мучеников, со слезами воздавала благодарение Богу и святым Его за такую, оказанную ей, милость. В чувстве благодарности, она говорила: "Бог наш на небесах [и на земле]; творит все, что хочет" (Пс.113:11), послал с небес и спас меня; благословен Господь спасающий уповающих на него: "Вечером водворяется плач, а на утро радость" (Пс.29:6). Когда она, с радостными слезами, говорила это и многое другое, услышал ее слова и плач пресвитер и, подойдя к ней, стал спрашивать ее:

Кто ты такая и отчего так плачешь?

Она начала рассказывать ему всё подробно, как она была отдана готфу матерью при раке святых, что она перенесла от этого клятвопреступника, как вчера была заключена во гробе, и как во время молитвы ее явились к ней святые мученики и в один час перенесли ее из готфской земли в эту их церковь.

Пресвитер, слушая это, ужаснулся, дивясь великой силе Божией. Впрочем, он еще не хотел совершенно поверить тому, что она говорила, и спросил ее:

А кто твоя мать?

Узнав, что мать ее - вдова София, пресвитер тотчас послал за нею, приглашая ее придти в церковь. Мать, ничего не зная, немедленно пришла и, увидев свою дочь, стоящую при гробнице святых мучеников, одетую в бедные одежды, пришла в ужас от такого неожиданного зрелища; подойдя к ней, она обняла ее, и, павши к ней на шею, плакала; плакала и Евфимия, и обе от плача не могли сказать ни слова. Затем, не скоро уняв слезное рыдание, мать спросила ее:

Как ты оказалась здесь, дочь моя, и почему ты одета в такие плохие одежды?

Тогда Евфимия рассказала ей подробно все, что перенесла в чужой земле от лукавого мужа, как вчера заключена была в гробу и чудесно спасена и перенесена явившимися ей святыми мучениками Гурием, Самоном и Авивом. Слыша всё это, мать истаевала сердцем от жалости, и все находившиеся в храме, выслушав рассказанное, очень дивились и прославляли всемогущую силу и милость Божию. Павши пред гробницею святых мучеников, мать громким голосом возносила благодарение Богу и святым Его; и пробыли они весь тот день в церкви, молясь и благодаря Бога, и с любовью и усердием обнимая и лобызая раку святых мучеников. Поздно вечером мать с дочерью своею с радостью отправилась домой, славя Бога.

На утро слух об этом чуде прошел по всему городу; отовсюду собрались в дом к вдовице ее родственники и соседи и, в ужасе, дивились тому, что рассказывала им Евфимия. Все хвалили имя Господне и величали и прославляли помощь святых мучеников.

София с дочерью проводила богоугодно дальнейшие дни своей жизни. Всем рассказывали они о милостиво явленной им силе Божией. Евфимия говорила: "Десница Господня высока, десница Господня творит силу!" Десница Господня от готфов перенесла меня в Едессу: "Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни" (Псал. 117:16, 17).

Клятвопреступнику же готфу Бог совершил отмщение следующим образом.

По истечении некоторого времени, тот самый нечестивый народ, который раньше воевал с греками, соединившись с персами, опять пошел на греческую землю и пытался взять город Едессу. В виду этого, в Едессу для защиты его снова было прислано греческими императорами войско. Пришел с этим войском и тот готф, который хитростью и лестью взял у Софии дочь Евфимию. Он ничего не знал о совершившемся чуде и думал, что Евфимия умерла, заключенная в гробу с мертвою его женою; без смущения пришел он в дом к Софии, как к своей теще. Она, увидев, что он пришел, скрыла Евфимию во внутренних комнатах, а его приняла, показывая вид, будто радуется о прибытии своего зятя. Затем, собрав своих родственников и соседей, она начала при них расспрашивать готфа, говоря:

- "Как Бог помог вам совершить отсюда путешествие? не заболела ли в пути дочь моя, будучи беременною, и как родила! Я много тужила о ней, так как она была беременною, и я боялась, чтобы не приключилось с ней какой беды в дороге.

Тот отвечал:

Бог, по молитвам твоим, помог нам совершить путь благополучно; дочь твоя здорова: родила мальчика. Она приветствует тебя, и если бы не был неожиданным этот путь, в который нам велено было идти поспешно, то и дочь твоя пришла бы со мною и с младенцем к тебе, чтобы доставить тебе утешение; впрочем, она придет в более удобное время.

Услышав такие слова, София распалилась справедливым гневом на ложь этого злого человека и, разодрав свои одежды, громко возопила:

Лжец, лукавый человек и убийца, куда ты девал мою дочь?

Сказав это, она вывела Евфимию из внутренних комнат, поставила ее пред готфом и сказала:

Знаешь ли ты эту девицу, кто она, знаешь ли, куда ты заключил ее, клятвопреступник? Ты смерти предал ее, беззаконник!

Он же, услышав эти слова и увидев Евфимию, затрепетал, сделался безгласен и не мог произнести ни одного слова, как бы мертвый. Тогда родственники и соседи вдовицы, взяли его, затворили в комнате накрепко и остались стеречь при дверях. Мать с дочерью пригласили писца, описали всё, что случилось с ними, ничего не опустив из этого предивного чуда, и, отправившись к епископу этого города, блаженному Евлогию, подали ему эту запись; сообщили и о прибытии к ним злого и лукавого готфа. Епископ, по прочтении записи, тотчас взял свой клир и пошел к воеводе, начальствовавшему над пришедшим греческим войском, и приказал прочесть пред воеводою данную ему вдовою и дочерью ее запись, в которой было подробно описано это предивное чудо святых мучеников. Воевода, прослушав со вниманием прочитанное, пришел в ужас, дивясь славному чуду, и все находившиеся с ним исполнились страха. Воевода немедленно приказал привести к нему готфа. Представлена была ему и вдова София с дочерью Евфимиею. Снова велел он прочесть во всеуслышание написанную о них запись, ибо во двор воеводы собралось множество народа, мужей и жен. И спросил он готфа, истинно ли то, что написано? Готф отвечал, что это истинно, и ничего здесь нет ложного. Тогда воевода сказал ему:

Окаянный убийца! как ты не побоялся Бога и Страшного Суда Его и не устрашился клятвы, данной при гробнице святых мучеников, которых сделал ты поручителями и свидетелями своих обещаний? отчего ты не пощадил отроковицы, которую прельстил своею хитростью? Прими же казнь заслуженную по делам твоим.

Воевода велел отсечь ему голову мечем. Боголюбивый епископ усердно просил воеводу, чтобы он не предавал готфа смерти, но оказал ему милость и оставил его в живых, дабы тот прославлял величие Божие. Но воевода отвечал епископу:

Боюсь помиловать сделавшего такое великое злодеяние, чтобы не прогневать святых мучеников, которых оскорбил этот клятвопреступник.

И, по повелению воеводы, готф был обезглавлен. Так получил возмездие этот окаянный человек; Бог же прославился во святых Своих; от нас же, грешных, да будет Ему слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Сии великие святые совершили множество чудес, как при жизни, так и по своей славной кончине. Но самое дивное чудо произошло в Едессе в давние времена:

И вот греческие цари, желавшие защитить город от врагов и освободить его от осады, собрали множество своих воинов и послали их на помощь Едессе. Войдя в Едессу, греческие войска оставались в нем значительное время, защищая город от варваров. Был в греческом войске один воин, по происхождению готф. Случилось ему в Едессе жить в доме некоторой целомудренной вдовицы, по имени Софии, имевшей единственную дочь, именем Евфимию, которую она берегла, как зеницу ока, соблюдая в девстве и поучая благим нравам и страху Божию. София старалась скрыть ее от человеческих глаз, потому что она была очень красива лицом; она скрывала ее в особой комнате, чтобы не видал ее глаз мужчины. Во время продолжительного пребывания готфа в доме этой вдовы, случилось ему однажды увидеть эту отроковицу. Пораженный ее красотою, он воспламенился к ней страстью, и только и думал, как бы прельстить ее. Приступив к матери, он начал просить ее, чтобы отдала за него дочь свою, и, хотя имел на родине жену и детей, но скрыл это, притворяясь, будто не женат, чтобы получить желаемое. Однако мать отказывала ему:

– Не отдам единственной дочери своей в чужую землю; ты человек пришлый, – отведешь в свою землю дочь мою, а я останусь без нее в большой печали, потому что у меня нет другого детища, которым могла бы утешаться во вдовстве своем, кроме нее одной; не отдам ее тебе, ибо жить не могу, не видя лица ее.

Тогда готф, придя в ярость, начал угрожать ей:

– Если ты, – говорил он, – не отдашь дочери своей, то не выйду отсюда, пока не наведу на тебя многих бедствий и не подвергну тебя самому крайнему горю; ведь я воин, и легко могу причинить тебе зло, какое только захочу.

Вдова же, хотя и была одна и не было никого, кто бы пришел к ней на помощь, смело возражала ему. После сего воин опять, то ласково просил ее, то опять приходил в ярость, и, то просьбами, то угрозами, склонял вдовицу к тому, чтобы она отдала за него свою дочь. Таким образом он докучал ей всё время, пока жил там. Предлагал он ей и некоторые подарки, ибо был не беден, – покупал для нее и дочери ее золотые украшения и дорогие одежды, чтобы получить то, чего желал; вдовица же и даров не принимала, и от самого его уклонялась, а девицу укрывала с еще большею опасливостью, чтобы не видел ее этот беззаконник. Однажды она сказала ему:

– Я слышала, что ты у себя на родине имеешь жену и детей.

– Владыко, Отче сирот и Судия вдовиц, призри милостиво на создание Свое, и не оставь сей отроковицы, вступающей в брак с неизвестным мужчиною. Не презри моего сиротства и не оставь меня беспомощною, ибо, надеясь на Твой благий промысел, я выдаю свою бедную дочь за человека пришлого и Тебя делаю свидетелем и поручителем его клятв и обещаний.

Отроковица была выдана за этого готфа и, по заключении брака, они мирно зажили. Евфимия зачала, и, прежде чем ей родить, неприятели отступили от города ни с чем, ибо не могли овладеть им, вследствие того, что бывшие в городе войска мужественно защищали городские стены и вели с врагами упорную борьбу, особенно же вследствие того, что город охраняли молитвы святых мучеников Гурия, Самона и Авива. Когда враги отступили, греческим войскам нужно было возвратиться домой, и этот готф также заспешил к себе на родину. Мать, неутешно рыдая о разлуке со своей дочерью, пыталась взять ее у готфа, не давая ему везти ее в чужую землю, но не могла расторгнуть супружеского союза, скрепленного законом. Когда уже лукавый зять собрался идти с супругою в путь, София привела его и дочь свою в церковь святых страстотерпцев Гурия, Самона и Авива и, поставив пред гробницею мучеников, сказала зятю:

– Не доверю я тебе своей дочери, если не дашь мне в поручители сих святых, пострадавших за Христа, возьмись же за святую раку их и поклянись мне, что не сделаешь дочери моей никакого зла, но будешь беречь ее с должной любовью и уважением.

Готф, считая то делом неважным, тотчас безбоязненно взялся за честную раку святых мучеников и сказал:

– От рук ваших, святые, принимаю эту отроковицу и вас беру поручителями и свидетелями пред матерью ее, что никакого зла не сделаю этой моей супруге, никогда не оскорблю ее, но буду хранить ее с любовью и почитать до конца.

– Вам после Бога, о, святые мученики, поручаю свою дочь и чрез посредство вас отдаю ее этому пришлому человеку.

– Если хочешь быть в живых, то, войдя в мой дом, никому не говори ничего о том, что было между нами, а говори, что ты – пленница, ибо я имею в своем доме жену и детей; ты же будь моей жене рабой и повинуйся ей во всем, как своей госпоже; а если объявишь ей или скажешь кому из моих родственников, что я женился на тебе, то увидишь мой меч на шее своей и умрешь.

Увидев себя обманутою и оскорбленною злым варваром и услыхав угрозу его, Евфимия сказала ему:

– Это ли любовь твоя? Это ли исполнение твоих обещании? Таковы ли были твои клятвы и таково ли было у тебя намерение, чтобы меня, твою супругу, сделать пленницею и свободную – рабою? Из-за тебя я оставила свою мать, сродников и отечество и прилепилась к тебе нелицемерною любовью, доверяя твоим словам, которые ты подтвердил клятвами, а ты воздаешь мне за любовь ненавистью, и, вместо мужа и друга, стал мне варваром, врагом и мучителем, заведшим меня в чужую землю, чтобы погубить.

– Боже родителей моих, посмотри на бедствие мое, услышь мое воздыхание и вонми гласу молитвы моей! Посмотри, что делает со мною этот клятвопреступник, и избавь меня от злых бедствий, по молитвам святых Твоих угодников, пострадавших за Тебя. О, святые мученики Гурий, Самон и Авив! вас ныне призываю: помогите мне, впавшей в неожиданное бедствие, ибо, на вас надеясь, пошла я с этим готфом; будьте же вы ему отмстителями за меня и избавьте меня от беды.

– Что это за девица, и откуда ты привел ее?

Тот отвечал:

– Это – пленница; я привел ее из Едессы, чтобы она была тебе рабою.

Жена сказала:

– Красота лица ее обличает в ней не рабу, а свободную.

Муж ответил:

– Хотя она в своей земле и была свободной, как это показывает вид ее, но теперь она – раба твоя.

– Поспешите помочь мне, рабе вашей, святые, поспешите оказать мне милость и не оставьте без внимания совершенного надо мною поругания и обмана.

Госпожа ее, питая в сердце чувство ревности, была очень жестока и безжалостна к ней; приказывала ей делать всякое самое тяжелое дело, и различным образом мучила ее. Всего же хуже было то, что она никогда не хотела говорить с ней; к тому же, Евфимия не знала готфского языка и не могла дать госпоже о себе никакого сведения, да и готфа боялась, как – бы он не убил ее, в случае, если она что-нибудь расскажет о себе своей госпоже.

– Зачем ты запираешься, что не познал этой отроковицы? Ведь вот рожденный ею младенец обличает явно твое дело, потому что он – совершенно твое подобие.

Готф опять стал запираться, говоря:

– Это неправда, я никогда не сожительствовал с нею; ты же имеешь над нею власть и что хочешь делай с нею, ибо она – пленница и раба твоя.

Тогда эта злая женщина замыслила отравить младенца. Спустя немного времени, она приготовила смертоносный яд, отослала мать от младенца на какую-то работу, и, когда младенец остался один, влила отраву в уста его, – и младенец скоро умер. Мать, возвратившись с работы, увидела младенца, лежащего мертвым, и исполнилась несказанной скорби и терзалась сердцем, в горькой по нем печали. Она не знала, что было причиною внезапной его смерти, потому что никого не было в комнате, когда госпожа влила в уста младенцу яд. Но, приготовляя его к погребению, Евфимия увидела, что из уст дитяти течет яд, и тогда вспомнила она, что госпожа ее однажды угрожала погубить ее вместе с сыном, и догадалась, кто виновница смерти младенца. Однако же она молчала, ничего не смея говорить. Взяв немного шерсти, она отерла ею яд, текший из уст младенца, и спрятала ее у себя, не открывал этой тайны никому. Младенец был предан погребению.

Через несколько дней готф созвал друзей своих на ужин, и Евфимия служила при столе. Когда ей пришло время подавать чашу госпоже, она, желая узнать, действительно ли младенец ее умер отравленный госпожою, взяла ту шерсть, которою отерла уста сына, омочила ее тайно в питье, и затем вынувши, выжала в чашу и это питие подала своей госпоже. Та, ничего не зная, испила эту чашу, и, таким образом, несчастие обратилось на голову ее, ибо в ту же ночь жена готфа внезапно умерла и, таким образом впала в яму, которую сама же выкопала. Наутро готф, вставши, увидел жену свою мёртвою, и пришел в ужас от неожиданной ее смерти; весь дом исполнился плача; сошлись все родственники, друзья и соседи и горевали о ней; затем, сделав для нее роскошный гроб торжественно положили в него мертвую.

– Не иной кто виноват во внезапной смерти нашей родственницы, как только эта пленница, которая всегда была к ней враждебна.

И вот все восстали на Евфимию, и хотели представить ее на суд правителю области, чтобы он мучениями выпытал от нее, как она умертвила свою госпожу, но так как правителя тогда не было дома, то они переменили свое намерение и решили похоронить Евфимию живою вместе с умершею госпожою ее. Открыв гроб умершей, они положили Евфимию к трупу, издававшему запах, кишевшему червями и гнившему, – чтобы она умерла там насильственною смертью. Кто может выразить скорбь Евфимии, ее печаль, боязнь и трепет, страх и ужас, рыдание и плач? Пусть кто-либо только представит себе страх живого человека, заключенного во гробе, вместе с смердящим трупом; страх от мертвеца, зловоние от трупа, тьму и тесноту гробовую, кругом черви, дыхание смерти и несказанное страдание! Находясь в такой крайней тесноте, Евфимия в горести сердца, прилежно возопила к Богу из гроба, как некогда пророк Иона во чреве кита:

– Господи Боже сил небесных, седящий на херувимах и видящий бездны, Ты видишь горечь сердца моего и тесноту в этом темном и смрадном гробе; Ты знаешь, что ради имени Твоего я отдана была за беззаконного готфа, ибо он клялся Твоим именем, когда брал меня; помилуй же меня ради имени Твоего святого. Ты мертвишь и живишь, низводишь в ад и изводишь (1Цар.2:6): избавь меня от этой горькой смерти и изведи, из этого гроба, как из ада, ибо Ты силен и мертвых воскрешать, – тем более можешь извести из врат смертных меня, живую, но находящуюся близ смерти. Помилуй меня, Владыка, ради святых мучеников Гурия, Самона и Авива, излияние крови которых и смерть за Тебя принял Ты, как чистую жертву. О, святые мученики! вас поставил враг мой поручителями пред моею матерью, – итак, спасите меня.

Когда она молилась так в горести своей души, явились три светоносных мужа, сияющих как солнце, – святые мученики Гурий, Самон и Авив, и тотчас смердящий запах в гробе исчез; Евфимия ощутила великое благоухание, исходящее от явившихся святых мучеников. Они сказали ей:

– Ободрись, дочь, и не бойся: ты скоро получишь спасение.

– Радуйся, дочь, и узнай, где ты теперь; вот мы исполнили то, что обещали, иди же с миром к своей матери.

Сказав это, они стали невидимы. Евфимия, вставши, оглядывалась кругом, где она находится. Увидев церковные стены, иконы, свечи и честную раку святых мучеников и притом еще услышавши пение клириков, она убедилась, что находится в Едессе, в церкви поручников своих, святых страстотерпцев Христовых Гурия, Самона и Авива. Тогда она исполнилась несказанной радости и веселия и, обнимая с любовью гробницу святых мучеников, со слезами воздавала благодарение Богу и святым Его за такую, оказанную ей, милость. В чувстве благодарности, она говорила: «Бог наш на небесах [и на земле]; творит все, что хочет» (Пс.113:11), послал с небес и спас меня; благословен Господь спасающий уповающих на него: «Вечером водворяется плач, а наутро радость» (Пс.29:6). Когда она, с радостными слезами, говорила это и многое другое, услышал ее слова и плач пресвитер и, подойдя к ней, стал спрашивать ее:

– Кто ты такая и отчего так плачешь?

– А кто твоя мать?

Узнав, что мать ее – вдова София, пресвитер тотчас послал за нею, приглашая ее придти в церковь. Мать, ничего не зная, немедленно пришла и, увидев свою дочь, стоящую при гробнице святых мучеников, одетую в бедные одежды, пришла в ужас от такого неожиданного зрелища; подойдя к ней, она обняла ее, и, павши к ней на шею, плакала; плакала и Евфимия, и обе от плача не могли сказать ни слова. Затем, не скоро уняв слезное рыдание, мать спросила ее:

– Как ты оказалась здесь, дочь моя, и почему ты одета в такие плохие одежды?

Наутро слух об этом чуде прошел по всему городу; отовсюду собрались в дом к вдовице ее родственники и соседи и, в ужасе, дивились тому, что рассказывала им Евфимия. Все хвалили имя Господне и величали и прославляли помощь святых мучеников.

София с дочерью проводила богоугодно дальнейшие дни своей жизни. Всем рассказывали они о милостиво явленной им силе Божией. Евфимия говорила: «Десница Господня высока, десница Господня творит силу!» Десница Господня от готфов перенесла меня в Едессу: «Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни» (Пс.117:16–17).

Клятвопреступнику же готфу Бог совершил отмщение следующим образом.

– «Как Бог помог вам совершить отсюда путешествие? не заболела ли в пути дочь моя, будучи беременною, и как родила! Я много тужила о ней, так как она была беременною, и я боялась, чтобы не приключилось с ней какой беды в дороге.

Тот отвечал:

– Бог, по молитвам твоим, помог нам совершить путь благополучно; дочь твоя здорова: родила мальчика. Она приветствует тебя, и если бы не был неожиданным этот путь, в который нам велено было идти поспешно, то и дочь твоя пришла бы со мною и с младенцем к тебе, чтобы доставить тебе утешение; впрочем, она придет в более удобное время.

– Лжец, лукавый человек и убийца, куда ты девал мою дочь?

Сказав это, она вывела Евфимию из внутренних комнат, поставила ее пред готфом и сказала:

– Знаешь ли ты эту девицу, кто она, знаешь ли, куда ты заключил ее, клятвопреступник? Ты смерти предал ее, беззаконник!

– Окаянный убийца! Как ты не побоялся Бога и Страшного Суда Его и не устрашился клятвы, данной при гробнице святых мучеников, которых сделал ты поручителями и свидетелями своих обещаний? отчего ты не пощадил отроковицы, которую прельстил своею хитростью? Прими же казнь заслуженную по делам твоим.

Воевода велел отсечь ему голову мечом. Боголюбивый епископ усердно просил воеводу, чтобы он не предавал готфа смерти, но оказал ему милость и оставил его в живых, дабы тот прославлял величие Божие. Но воевода отвечал епископу:

– Боюсь помиловать сделавшего такое великое злодеяние, чтобы не прогневать святых мучеников, которых оскорбил этот клятвопреступник.

В начале IV века в окрестностях города Эдессы (Македония) были известны своей строгой подвижнической жизнью два друга-христианина Гурий и Самон, проповедники Слова Божия. Несмотря на воздвигнутое императором Диоклитианом (284- 305) гонение на христиан, они продолжали благовестие истинной веры среди язычников, обращая их ко Христу примером своей глубокодуховной и добродетельной жизни. Приходящих к ним собратий по вере Гурий и Самон назидали и укрепляли в твердом исповедании Господа Иисуса Христа. Узнав об этом, наместник Эдессы Антонин подверг их пыткам, а затем потребовал отречься от Христа и принести жертву языческому божеству Дию (Юпитеру).

«Мы никогда не откажемся от святой и непорочной нашей веры, памятуя слова Спасителя: «Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10, 32 - 33)»,- ответили ему святые Гурий и Самон. Антонин приказал бросить их в темницу.

В это время в Эдессу прибыл присланный императором для усиления преследований христиан правитель области Музоний. В ответ на его угрозы предать их смерти, святые Гурий и Самон сказали: «Мы более боимся вечных мучений, нежели тех, какие ты перечислил... «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4, 16).»

Музоний велел подвесить святых за руки, привязав к их ногам тяжелые камни. В таком положении они терпеливо висели несколько часов, после чего были заключены в темницу. В темнице святые Гурий и Самон пробыли с 1 августа по 9 ноября, мучимые голодом, жаждой и невозможностью передвигаться (ноги их были забиты в деревянные колодки). Когда святых по прошествии трех с лишним месяцев привели к правителю, они вновь непоколебимо исповедали веру Христову. Святой Гурий, уже совершенно обессилевший, едва живой, был сразу же возвращен в темницу. Святой Самон, физически более выносливый, подвергся прежней пытке: семь часов его держали подвешенным, после чего отнесли в темницу (он не мог идти и даже стоять, так как коленные суставы оказались повреждены).

15 ноября (304 или 306 г.), когда только начинало рассветать и жители Эдессы еще спали, святые мученики Гурий и Самон были доставлены к правителю Музонию. Музоний в последний раз предложил им жизнь ценой вероотступничества.

«... Довольно для нас и минувшего времени, в которое мы насмотрелись на дневной потухающий свет; души наши желают теперь перейти к немерцаемому дню»,- ответили ему мученики.

По распоряжению Музония их отвезли далеко за город и обезглавили. Святые мощи мучеников Гурия и Самона были взяты и с честью погребены христианами.

Через несколько лет император Ликиний (307-324) вновь воздвиг гонение на христиан. В то время в Эдессе жил проповедник диакон Авив, родом из села Фелсея. Градоначальник Эдессы Лисаний, сообщив Ликинию, что диакон Авив «наполнил весь город христианским учением», получил приказ расправиться с ним. Когда воины искали святого Авива, он сам вышел к их военачальнику Феотекну и добровольно отдался в руки стражников. Приведенный к Лисанию, диакон Авив отказался поклониться языческим идолам. Его подвесили и стали строгать кожу железными когтями, после чего осудили на сожжение. К месту казни за святым Авивом следовали мать, родные и близкие. Преподав им последнее целование, святой Авив вошел в огонь и принял мученическую кончину (+322). Тело святого Авива чудесным образом осталось неопаленным. Его мученичество также совершилось 15 ноября, почему святые мощи его были взяты и погребены при гробе пострадавших прежде святых мучеников Гурия и Самона.

Впоследствии христиане возвели на этом месте церковь во имя трех святых мучеников и положили их мощи в одной гробнице. Они были прославлены чудесными знамениями и исцелениями. Особенно известно чудесное заступничество святых, оказанное благочестивой девушке Евфимии.

Некий воин-гот, оказавшийся в Эдессе во время похода, взял Евфимию в жены, дав у гробницы святых ложную клятву, что он неженат. Много страданий и унижений пришлось испытать Евфимии на родине гота, где он отдал ее в рабство своей прежней жене. Впоследствии, по молитвам Евфимии к трем святым мученикам Гурию, Самону и Авиву, она была избавлена от смерти и чудесно перенесена в Эдессу, а гот-клятвопреступник и злодей понес заслуженное возмездие. Прославляя святых мучеников в акафисте, Церковь Христова обращается к ним: «Радуйтеся, Гурие, Самоне и Авиве, честнаго брака Небеснии покровителие».

Святые мученики Гурий, Самон и Авив издавна почитались на Руси, как покровители семейной жизни, а также как обличители всякого нечестия.

[сир. , , ; греч. Γουρίας, Σαμωνᾶς, ῎Αβ(β)ιβος] (III - нач. IV в.), мученики, исповедники (пам. 15 нояб.), наиболее известные сир. святые, сведения о которых сохранила восточнохрист. традиция. Время их кончины датируется в разных агиографических источниках с 293 по 322 г. (называются 303, 304, 293-306, 306). Лит. традиция и церковное почитание объединили мучеников, пострадавших в разное время. Вероятнее всего, Г. и С. пострадали во время гонений имп. Диоклетиана . Г., прозванный за аскетический образ жизни «воздержанником», и его друг С. с началом гонений в Эдессе (ныне Урфа, Турция) покинули родной город, но в числе др. христиан были схвачены рим. наместником Эдессы Антонином и заключены в темницу. Антонин безуспешно пытался уговорами склонить святых принести жертву Юпитеру. Затем Г. и С. предстали перед судом рим. правителя обл. Осроена Мусония. По его приказу Г. и С., связанных друг с другом за руки, с камнем, привязанным к ногам, оставили висеть неск. часов, а после пытки отправили в тесную темницу, где святые провели ок. 3 месяцев (по сведениям Арефы Кесарийского, автора похвального слова Г., С. и А., в заключении мученики провели много лет, за что были названы исповедниками). Когда их вновь привели к Мусонию, Г. был изможден заключением, поскольку был значительно старше С., к-рый выглядел еще крепким, поэтому его вновь подвергли истязанию, повесив вниз головой. На следующий день по приказу правителя мученики были обезглавлены за городом. Их тела погребли христиане.

Много лет спустя в Эдессе жил диакон по имени А. Во время гонений имп. Лициния (320-324) на него поступил донос с обвинением в распространении христианства, и по приказу императора А. был арестован. Правитель города Лисаний пытался склонить его к принесению жертвы языческим богам, но, не добившись успеха, приговорил к сожжению. После казни христиане, в числе к-рых были мать и родственники А., нашли его тело неповрежденным и похоронили в одной гробнице с пострадавшими ранее Г. и С. Мученичество этих святых пришлось на один день с разницей в неск. лет, их также называют исповедниками или в Минологии Василия II - священниками.

Известность получил рассказ о чуде Г., С. и А. (395 ?). В связи с нашествием на Византию гуннов, угрожавших Эдессе, было собрано большое войско, часть к-рого составляли гот. наемники. Один из них остановился в Эдессе в доме благочестивой вдовы Софии, имевшей красавицу дочь Евфимию. Гот стал требовать отдать девушку ему в жены, но вдова не соглашалась, ссылаясь на дошедшие до нее слухи, будто на родине буд. жених уже имеет семью. Но гот опровергал эти слухи, продолжая настаивать на своем и действуя то уговорами, то угрозами. В конце концов София отдала Евфимию в жены готу. Тем временем враги отступили, и гот вместе с беременной супругой должен был вернуться на родину. Прежде чем расстаться с дочерью, София привела супругов в церковь Г., С. и А. и на их могиле заставила гота поклясться в верности Евфимии и любви к ней, что он и сделал. Но как только он пришел на родину, велел ей переодеться в платье служанки и ввел ее в дом, где его ждали жена и дети, в качестве пленницы. Когда Евфимия родила мальчика, жена гота догадалась, что это его сын, а Евфимия не простая служанка, и из ревности отравила младенца. Увидев на устах мертвого младенца яд, Евфимия обмакнула в него кусок шерсти и через неск. дней намочила лоскут в кубке, из к-рого должна была пить за ужином ее хозяйка. Та, отведав питье, умерла. Ее родственники обвинили во всем Евфимию и приговорили ее к погребению заживо вместе с госпожой. Гроб умершей вскрыли и положили туда Евфимию. Женщина молилась мученикам Г., С. и А., они явились ей в виде всадников на белых конях и перенесли в свою церковь в Эдессе. Там ее нашел священник и, узнав ее чудесную историю, передал в руки матери. Через нек-рое время гунны снова стали угрожать Эдессе и в город вновь были стянуты войска. Гот явился в дом Софии на правах зятя и рассказал, что дочь ее здорова, родила мальчика и они живут счастливо. Тогда София вывела к нему невредимую Евфимию, и готу пришлось во всем сознаться. Его признание было записано и передано властям, по приказу правителя он был обезглавлен.

Большинство исследователей признают историческую ценность актов мученичества Г. и С., первоначальная версия к-рых была создана на сир. языке вскоре после события. Она не сохранилась и известна лишь по древним переводам на греч., древнеарм. и лат. языки. Дошедший до нас сир. текст Мученичества был обнаружен в рукописи XV в. и издан в кон. XIX в. патриархом Антиохийским Игнатием II Рахмани (BHO, N 363). В тексте есть имя автора - Феофил Эдессянин, к-рый сообщает о себе, что по рождению был язычником, но перешел в христианство и составил повествование через 5 дней после мученичества Г. и С. Ему же принадлежит и отдельное Мученичество А. Возможно, что работа Феофила над 2 текстами связана с возведением в Эдессе по инициативе еп. Авраама храма, посвященного 3 мученикам, в к-ром были помещены их мощи. По сообщению Эдесской хроники VI в. и анонимной сир. хроники XIII в., это строительство происходило в 345 г. Святые считались покровителями Эдессы. Позже был возведен еще один храм в честь мучеников, к-рый находился у зап. ворот города. Видимо, совместное почитание 3 святых также возникло очень рано. Исследователи датируют оба сир. Мученичества временем до 360 г., поскольку подвиги 3 святых были воспеты в одной из гомилий прп. Ефрема Сирина (Ephraemi Syri Hymni et sermones / Ed. Th. Lamy. Mechliniae, 1889. T. 3. P. 855), а позже в похвальном слове сир. богослова Иакова Саругского (451-521) (BHO, N 366).

В древнейшем сир. месяцеслове указаны памяти 3 мучеников - Г. и С. 15 числа месяца тешри второго (нояб.), А.- 2 числа месяца илула (сент.). В 1-й пол. VI в. Мученичества получили лит. продолжение в агиографическом произведении «История о Евфимии, дочери Софии, и о чуде, которое совершили с ними исповедники Самон, Гурий и Авив». Благодаря этому чуду сир. мученики стали считаться покровителями семьи и брака, к ним обращаются также за помощью в семейных неурядицах. Оригинал «Истории...» был написан по-сирийски автором-сирийцем. Но только в греч. рукописной традиции все 3 текста были объединены и составили единый агиографический комплекс. Этот цикл неоднократно обрабатывался и излагался разными писателями, начиная с прп. Симеона Метафраста (X в., BHG, N 736-738b) и кончая советским писателем К. А. Тренёвым (рассказ «Эдесские угодники» в кн.: Тренев К . А . Повести и рассказы. М., 1977). Культ святых получил распространение в Византии. Помимо лит. обработки Симеона Метафраста на греч. языке сохранилось неск. редакций анонимного перевода Мученичества (BHG, N 731-735b), отдельно бытовал рассказ о чуде Г., С. и А. (BHG, N 739-739k). Похвальное слово мученикам Арефы Кесарийского (IX-X вв.) (BHG, N 740) содержит много дополнительных сведений о святых, иногда расходящихся с актами. В наст. время опубликовано 2 переводных арм. (ВНO, N 364-365) и лат. (BHL, N 7477) Мученичества Г., С. и А. В состав ВМЧ вошли переводы с греческого на слав. язык Мученичества Г. и С. и А. и «Истории о Евфимии» (Иосиф, архим . Оглавление ВМЧ. Стб. 185).

О существовании церкви во имя мучеников в К-поле и о наличии в ней мощей святых сообщает Антоний, архиеп. Новгородский, в описании своего паломничества (1200). Церковь находилась недалеко от форума Константина (у архиеп. Антония - «Плакота»), когда и кем она была построена - неизвестно.

В 1613 г. упоминается придел во имя мучеников в ц. Спаса на Сенях в Московском Кремле. В кон. XVII в. придел, посвященный 3 сир. мученикам, был воздвигнут при храме прор. Илии в Ярославле.

Ист.: BHO, N 363-366; BHG, N 731-740m; SynCP. Col. 225; PG. 117. Col. 161 [Минологий Василия II]; Acta sanctorum confessorum Guriae et Shamonae exarata syriace lingua a Theophilo Edesseno anno Chr. 297 / Ed. Ignatius Ephraem II Rahmani, patriarch of Antioch. R., 1899. P. 1-19; Cureton W . Ancient Syriac Documents. L.; Edinb., 1864. P. 72-85; Bedjan . Acta. T. 1. P. 144-160; Die Akten der edessenischen Bekenner Gurjas, Samonas und Abibos: Aus dem Nachlass von O. von Gebhardt / Hrsg. E. von Dobschütz. Lpz., 1911; Книга Паломник. С. 31, 60, 89; ЖСв. Нояб. С. 412-433.

Лит.: Сергий (Спасский) . Месяцеслов. Т. 3. С. 471; Duval R . La littérature syriaque. P., 19073. P. 117-118; Baumstark . Geschichte. S. 29; Halkin F . L"éloge des trois confesseurs d"Edesse par Aréthas de Césarée // MFO. 1962. Vol. 38. P. 269-276; Devos P . La liste martyrologique des Actes de Guria et Shamona // AnBoll. 1972. Vol. 90. P. 15-26; Пигулевская Н . В . Культура сирийцев в средние века. М., 1979. С. 190; Janin . Églises et monastères. P. 80; Sauget Y .-M . Gurias, Samonas et Habib // DHgE. Vol. 22. Col. 1193-1194; idem . Gurya , Šmu na e Habb // BiblSS. Vol. 7. P. 540-543; Пайкова А . В . Легенды и сказания в памятниках сир. агиографии // ППС. 1990. Вып. 30(93); Chiesa P . Il dossier agiografico latino dei santi Gurias, Samonas e Abibos // Aevum. Mil., 1991. Vol. 65. P. 221-258; Cагарда Н . И ., Сагарда А . И . Полный курс лекций по патрологии. СПб., 2004. С. 1109.

Е. Н. Мещерская

Гимнография

Память Г., С. и А. отмечается в Типиконе Великой ц. IX-X вв. (Mateos . Typicon. T. 1. P. 102) без богослужебного последования. В Студийско-Алексиевском Типиконе 1034 г. (Пентковский . Типикон. С. 296) устав службы не расписан, но в слав. студийских Минеях XI-XII вв. последование святых включает 2 цикла стихир-подобнов (из к-рых в совр. богослужебных книгах печатается один) и канон (Ягич . Служебные Минеи. С. 377-382), а в Стихирарях XII-XIV вв. святым выписывается самогласен. В Евергетидском Типиконе кон. XI в. (Дмитриевский . Описание. С. 313-314) в день памяти Г., С. и А. положена будничная служба с пением «Аллилуия» на вечерне и на утрене. В Мессинском Типиконе 1131 г. (Arranz . Typicon. P. 55) устав службы тот же, что и в Евергетидском Типиконе (но на «Господи, воззвах» поются стихиры не только Г., С. и А., но и Божией Матери, что в позднейших Типиконах является характерным признаком будничного богослужения малых постов). В различных редакциях Иерусалимского устава служба Г., С. и А. описана или как вседневная с пением отпустительного тропаря (так, напр., в первопечатном греч. Типиконе 1545 г.), или как будничная служба малых постов с пением «Аллилуия»; подобное колебание в статусе службы связано с тем, что, с одной стороны, 15 нояб.- это 1-й день Рождественского поста (и, следов., в этот день крайне желательно совершение службы по постовому уставу), с др.- мученики Г., С. и А. были особо чтимыми святыми. По этим причинам первопечатный рус. Типикон (М., 1610) содержит противоречивые указания - служба Г., С. и А. здесь одновременно содержит торжественные (2 самогласна, тропарь в конце вечерни, светилен святых по 9-й песни канона утрени) и постовые («Аллилуия» вместо «Бог Господь», постовой светилен по 9-й песни канона утрени) элементы; на литургии - чтения Г., С. и А. (прокимен из Пс 15, Еф 6. 10-17, аллилуиарий со стихом из Пс 33, Лк 12. 8-12, причастен Пс 32. 1). В первопечатной ноябрьской Минее (М., 1610) по этому поводу разъясняется, что 15 нояб. в будние дни должна совершаться служба с «Аллилуия» (и отменой самогласнов и тропаря) «почести ради святаго поста», а в субботу и воскресенье праздничные элементы последования святых не отменяются. В последующих рус. изданиях Типикона двоякий статус памяти Г., С. и А. сохраняется, тогда как состав последования Г., С. и А. в греч. изданиях Минеи однозначно указывает на совершение службы не по постовому чину.

Последование Г., С. и А., помещаемое в совр. богослужебных книгах, включает тропарь 1-го (т. е. 5-го) плагального гласа: Τὰ θαύματα τῶν ῾Αγίων σου Μαρτύρων̇ (); кондак 2-го гласа на подобен «Вышних ища»: ᾿Εξ ὕψους, σοφοὶ, τὴν χάριν κομισάμενοι̇ (); канон 4-го гласа, акростих: Τοὺς τρεῖς ὁμοῦ λέγοντας αἰνῶ προφρόνως. Θεοφάνους ( . ), ирмос: Θαλάσσην τὸ ἐρυθραῖον πέλαγος̇ (), нач.: Τριάδος τὴν μοναρχίαν, ῞Αγιοι, θεολογοῦντες σεπτῶς (); 2 самогласна, цикл из 3 стихир-подобнов, светилен. В последовании также содержатся стихиры Божией Матери (для пения их вместо стихир Октоиха при совершении службы с «Аллилуия»; в греч. книгах отсутствуют).

В греч. рукописях сохранился др. канон Г., С. и А., 4-го (т. е. 8-го) плагального гласа, акростих: ῾Υμνῶ Σαμωνᾶν, ῎Αββιβον καὶ Γουρίαν. ᾿Ιωσήφ (Пою Самона, Авива и Гурия. Иосиф), ирмос: ῾Αρματηλάτην Θαραὼ ἐβύθισε̇ (), нач.: ῾Υμνολογίαις ἱεραῖς τιμήσωμεν (Песнословиями священными да чествуем) (Ταμεῖον. Σ. 95).

А. А. Лукашевич

Иконография

Образы Г., С. и А. распространены в восточнохрист. искусстве в монументальной живописи, на иконах и в лицевых рукописях. Как правило, святые изображаются вместе: Г.- седовласым старцем с длинной бородой, С.- средовеком с темными, реже с седыми волосами и небольшой бородой, А.- юным, безбородым, иногда с гуменцом на голове. Г. и С. облачены в хитоны и гиматии, в правой руке у каждого крест, А. в соответствии с чином диакона в стихаре, с кадилом в руке или с крестом и кадилом.

В визант. и поствизант. искусстве образы святых наиболее часто встречаются в настенной живописи. В XI в. в каппадокийских церквах: Ала-килисе в дер. Белисырма; св. Феодора (Тагар) в дер. Ешилёз; св. Георгия в Ачиксарае. С XII в. их изображения становятся особенно многочисленны: в кафоликоне мон-ря Дафни, Греция (ок. 1100), в ц. св. Врачей в Кастории (кон. XII в.); в парекклисионе Богоматери мон-ря ап. Иоанна Богослова на о-ве Патмос (ок. 1200); в сев.-зап. части ц. Христа в Веррии (XIII в.); в ц. праведных Иоакима и Анны (Кралевой ц.) в мон-ре Студеница, Сербия (1314); в кафоликоне мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле (1316-1321); в ц. вмч. Георгия в Старо-Нагоричино, Македония (1317-1318); в ц. Благовещения мон-ря Грачаница (ок. 1320); в ц. св. Таксиархов в Кастории (1359/60); в трапезной Лавры прп. Афанасия на Афоне (1512); на сев. арке в соборе свт. Николая мон-ря Анапавса в Метеорах, мастер Феофан Критский (1527); в ц. Филантропинон на оз. Янина (Памвотида) (1531/32, 1542); в мон-ре Молдовица, Румыния, мастер Фома Сучавский (1537); в нартексе собора мон-ря Большие Метеоры (1552); в Митрополии в Каламбаке (XVI в.); в капелле св. Архангелов собора мон-ря св. Иоанна Предтечи в Сересе, Греция (1634); в мон-ре Хорезу, Румыния (1654); в мон-ре Св. Троицы в Метеорах (1692) и др. Образы святых представлены на миниатюрах минологиев: Vat. gr. 1156. Fol. 268r (3-я четв. XI в.); Pantel. 100. Fol. 11 (XI в.) - миниатюра на фрагментах из Жития Г., С. и А.; Sinait. 500. Fol. 281v (XII в.); Bodl. F. 1. Fol. 17r (1327-1340); 2 раза в греко-груз. рукописи XV в. (РНБ. O. I. 58) - оплечно в медальонах среди др. мучеников (Л. 54 об.-55) и в рост (Л. 87).

В минеях (рукописных, настенных, иконных) нередко была представлена и сцена мучения святых: на миниатюре Минология Василия II (Vat. gr. 1613. Fol. 183, 976-1025 гг.); на иконе-минее (на сент., окт. и нояб.), т. н. Синайском гексаптихе (XII в., мон-рь вмц. Екатерины на Синае),- усекновение глав Г. и С.; в росписи нартекса церквей Вознесения мон-ря Дечаны, Сербия (1348-1350), и Св. Троицы мон-ря Козия в Валахии, Румыния (ок. 1386),- усекновение мечом Г. и С., А. сожжен в печи, ц. св. Апостолов [св. Спаса], Печская Патриархия, Сербия (1561),- Г., С. и А. усечены мечом.

На визант. иконах они в основном изображались в составе избранных святых: на иконе «Богоматерь с Младенцем и избранными святыми» (Янина или Метеоры, между 1367 и 1384, мон-рь Преображения в Метеорах) представлены только Г. и С. (под изображениями находились мощевики); эта икона стала образцом для складня диптиха (Метеоры или К-поль, 1382-1384, Музей диоцеза г. Куэнка, Испания).

Особое почитание Г., С. и А. на Руси возникло в Вел. Новгороде в нач. XV в. 21 дек. 1410 г. в Софийском соборе произошло «знамение» «о судех церковных» от иконы мучеников (НПЛ. С. 402-403; Новгор. 4-я летопись // ПСРЛ. 2000p. Т. 4. Ч. 1. С. 410-411, 605). Суть этого «знамения» до конца не ясна. Данные некоторых летописных списков о том, что чудо было связано с «сосудами церковными», представляются недостоверными, поскольку в агиографической традиции святые, как правило, связываются с правосудием. В память о событии архиеп. Новгородский Иоанн в 1411 г. построил на владычном дворе каменную церковь Г., С. и А. с отдельным входом, примыкающую к юго-зап. углу собора. Церковь дала название «Исповедническим» воротам, ведущим из кремля в архиерейскую резиденцию. В поздних источниках она рассматривалась как придельная. Сохранилась до наст. времени в перестроенном виде. Образ мучеников был помещен в иконостас справа от царских врат, впосл. перемещен. Он упоминается в соборных описях до нач. XX в. как «ветхий» (Макарий (Миролюбов), архим . Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860. Ч. 1. С. 47-48, 62; Ч. 2. С. 64-65, 156, 157; Описи имущества новгородского Софийского собора XVIII - нач. XIX в. Новгород, 1993. Вып. 3. С. 29; Описи имущества Софийского собора 1833 г. / Публ.: Э. А. Гордиенко, Г. К. Маркина // НИС. СПб., 2003. Вып. 9(19). С. 512, 538-539). Икона была утрачена во время второй мировой войны. Сохранились 2 учительных произведения архиеп. Иоанна, связанных с чудом: «Благословение архиепископа Новгороцкаго Иоанна к христианом святыа София» и «Указ о проскурьнисании святым тремь исповедником Гурию, Самону и Авиву», сохранившийся в сборнике Софийской б-ки № 836 (Макарий . История РЦ. Т. 3. С. 457). Владыка, разослав списки иконы в архиерейские вотчины, запретил обычай крестоцеловальных клятв как средства решения гражданских споров. Взамен он предложил молиться Г., С. и А. и после Божественной литургии совершать чин «Божиего суда» с использованием служебной просфоры (см.: ПДРКП. Ч. 1. № 36. Стб. 305-308; см. также: Алмазов А . И . Испытание освященным хлебом: Вид «Божиего суда» для обличения вора. Од., 1904).

Приделы во имя Г., С. и А. существовали в ц. св. Иоанна Воина в Москве, где сохранилось 2 иконы этих святых XVII в., и в ц. прор. Илии в Ярославле. В росписи придела последней (посл. четв. XVII в.) во 2-м и 3-м ярусах представлены сюжеты из Жития святых, иллюстрирующие сир. по происхождению агиографический цикл: проповедь христианства Г. и С. (3 клейма), Г. и С. перед правителем Эдессы Антонином, Г. и С. удаляются в окрестности Эдессы, Г. и С. перед Антонином, Г. и. С. в темнице, Г. и С. перед правителем области Мусонием, мучение Г. и С. (подвешивание за руки), Г. и С. в темнице, Г. и С. перед Мусонием, мучение Г. и С. (подвешивание за ноги), С. несут в темницу, Г. ведут в темницу, С. приносят к Мусонию, суд над Г. и С., казнь Г. и С., погребение Г. и С., проповедь христианства А., А. перед правителем Эдессы Лисанием, мучение А., А. подводят к месту казни, казнь А. на костре и обретение его неповрежденного тела, положение Г., С. и А. в храме Эдессы. Отдельную тему житийного цикла представляет изложенный в 6 клеймах рассказ о посмертном чуде Г., С. и А.- спасении Евфимии. В том же храме образы Г., С. и А. представлены в галерее - слева от зап. портала в ктиторской композиции: небесные покровители храма прор. Илия, святые Варлаам Хутынский, Г., С. и. А. в предстоянии Иисусу Христу, изображенному в облачном сегменте вверху в центре; в Покровском приделе на сев. стене в 1-м ярусе росписи - 2 сцены с посмертными чудесами.

По воле заказчиков Г., С. и А. часто изображали на вкладных и домашних иконах, включали в состав избранных святых: «Святые Гурий, Самон и Авив» (1-я пол.- сер. XVI в., ЦМиАР); «Избранные святые: Гурий, Самон и Авив, Сергий Радонежский и Иоанн в предстоянии иконе Успение Богоматери» (Екатеринбург, до 1815, ЕМИИ; сохр. надпись о вкладе иконы в обитель в Екатеринбурге «Иоанном Сырейщиковым по смерти дочери его Елизаветы»); «Мученики Гурий, Самон, Авив и прп. Александр Свирский в молении Спасу Эммануилу» (кон. XVII в., Музей «Ипатьевский монастырь», Кострома), «Святые Гурий, Самон и Авив пред образом Спаса Нерукотворного» (2-я четв.- сер. XVII в., частное собрание М. Б. Миндлина); «Избранные святые: Гурий, Самон и Авив» (кон. XVIII - нач. XIX в., ЧОКГ).

В греческом иконописном подлиннике «Ерминии» Дионисия Фурноаграфиота (XVIII в.), в разд. «Мученики» (Ч. 3. § 10. № 13-15), Г. представлен как «старец с короткою бородою», С. «молод, с короткою бородою», А.- «диакон, с бородою немного круглою».

В рус. лицевом сводном иконописном подлиннике XVIII в. предлагается следующее описание облика святых: «Гурий брадою аки Иоанн Богослов или подоле, а не плешат, власы с ушей, риза санкир с белилом, средняя вохра киноварь с белилом дичь бела, а испод празелен, в руце крест, правая молебна, персты вверх, а Самон рус аки Козма, риза киноварь с белилом белою лазорь пробелен, средняя лазорь, аки апостол препоясан тою же ризою, испод багор с белилом и киноварем, в правой руке крест, а левою по бедре держит простерту, Авив образом аки Георгий мученик, подобием аки Стефан первомученик, правую руку отпусти на сторону, от себя держит кадило в ней, а в левой фимианица».

Ист.: ПСРЛ. 2000р. Т. 4. Ч. 1. С. 370, 410.

Лит.: Ерминия ДФ. С. 164; Конкордин А . Описание новгородского кафедр. Софийского собора. Новгород, 1901. С. 32-33; Большаков . Подлинник иконописный. С. 48; Δρανδάκις Ν . Β . Βυζαντιναί τοιχογραφίαι της Μέσα Μάνης. Αθηνα, 1964. Pl. 23a; Mujовuћ . Менолог. С. 195, 202, 203, 326, 352, 366; Pelekanidis S ., Chatzidakis M . Kastoria. Athens, 1985. (Byzantine Art in Greece: Mosaics Wall painting; 1). P. 24-25, 94-95; Kollias I . Patmos. Athens, 1986. (Byzantine Art in Greece: Mosaics Wall painting; 2). P. 14-15; Jolivet-L é vy C . Les églises byzantines de Cappadoce: Le programme iconographique de l"abside et de ses abords. P., 1991. P. 214, 225-226; Евсеева . Афонская книга. С. 215, 252; Уральская икона. Екатеринбург, 1998. Кат. 46, 52, 70; Иконы из частных собраний: Рус. иконопись XIV - нач. XX в. М., 2004. Кат. 114; Byzantium: Faith and Power (1261-1557) / Ed. H. C. Evans. N. Y. e. a., 2004. Cat. 24B. P. 51-52; Cat. 24C. P. 52-53.

Э. П. И., Н. В. Герасименко

О том, что начинается Рождественский пост, который моя бабушка всегда называла на украинский манер Пилиповкой, я всякий раз неизменно узнавала по одному и тому же признаку. Если мне доводилось накануне бывать у нее в гостях, то она обязательно приобщала меня, тогда еще небольшую девочку, к одному торжественному обычаю, который я для себя впоследствии назвала «сменой облачений» для икон. Заключался он в том, что с образов, висевших в доме, снимались повседневные рушники и одевались постовые. На каждый пост и на каждый двунадесятый праздник у моей бабули были заготовлены разные рушники. Филипповские (из грубого серого полотна) были расшиты скромным темно-зеленым орнаментом, напоминавшим елочки. Среди многочисленных икон и бумажных иконочек находился один образ старого письма с потертыми ликами, каким-то чудом сохранившийся еще с довоенных времен. Он и стал однажды предметом моего любопытства.

Взобравшись как-то на табуретку во время очередной смены рушников, я тщетно пыталась прочесть имена святых, которые были написаны не совсем знакомым мне шрифтом. За этим занятием и застала меня бабушка. Тогда-то от нее я впервые и услыхала о трех святых мучениках Гурие, Самоне и Авиве – покровителях семьи и замужних женщин. Имена, конечно же, я не запомнила, да и, понятное дело, вопросы семьи и брака на тот момент меня никак не могли волновать. О том, почему моя бабуля испытывала особенное благоговейное почитание к этим трем святым, я догадалась уже значительно позже. Прожить более чем полвека в браке с человеком, который имел такой суровый, жесткий и бескомпромиссный характер, как у моего деда, было нелегко. Вообще-то моя бабушка всегда удивляла меня своей искренней и неподдельной верой. Молясь перед образами, она общалась с Богородицей и святыми как с живыми людьми. Однажды я услышала, как она сетовала и сокрушалась, обращаясь к святому Иоанну-воину, о своем покойном сыне Иване, непослушание которого привело того к трагической смерти еще в отрочестве. В другой раз я стала свидетелем бабушкиных молитв и обращений к святым Гурию, Самону и Авиву. Она просила у мучеников помочь деду избавиться от гневливости и раздражения, чтобы «до самой смерти сохранить мирное и доброе супружество».

Многим православным христианам в роли покровителей семьи и счастливого брака более всего известны святые семейные пары: родители Пресвятой Богородицы – святые Иоаким и Анна, святые мученики Адриан и Наталия, святые Петр и Феврония Муромские. Почитание же (особенно замужними женщинами) святых мучеников и исповедников Гурия, Самона и Авива связано с чудесной историей спасения одной несчастной жены, претерпевшей множество издевательств и унижений от своего нечестивого супруга, который обманул ее, оказавшись двоеженцем. Святые Гурий, Самон и Авив приняли мученическую кончину в разное время, но в один и тот же день.

Согласно повествованию святителя Димитрия Ростовского, изложенного в его Минеях, святые Гурий и Самон были благочестивыми мужами, жившими в городе Едессе во времена жестоких гонений, которые воздвигли против христиан императоры-язычники Диоклетиан (284–305) и Максимиан (305–311). В какой-то момент исповедники, ища уединения от мирской суеты, удалились из города и начали активно проповедовать веру во Христа, отвращая людей от идолопоклонства. Весть об их проповеднической деятельности быстро дошла до городского начальника – воеводы Антонина, который приказал их и других христиан заточить в темницу. Понимая, что Гурий и Самон являются авторитетом для всех верующих, воевода направил всю свою лесть и хитрость против них, уговаривая принести жертву языческим богам. Остальных же христиан, чтобы его почитали милосердным, отпустил. Однако праведники Божии не согласились ни на какие уговоры. Сначала святых исповедников подвергли жестоким истязаниям, а затем, наложив оковы, три месяца держали в заточении в страшных условиях. Когда их вывели на следующий суд, то Гурий вообще не мог идти. Тогда его отнесли назад в темницу, а Самона, как более крепкого, подвесили за ногу вниз головой, привязав к другой ноге тяжелый груз. Окончательный приговор был произнесен мученикам 28 ноября. Тайно ночью их вывезли за город и обезглавили. Христиане, узнав об этом, забрали тела святых и предали их земле с почестями.

Спустя некоторое время в этом же городе во времена правления императора Лициния (311–324) жил диакон Авив. Лициний, который в тот период был соправителем Константина Великого, в областях своего подчинения, невзирая на существовавший Миланский эдикт 313 года о веротерпимости, учредил гонения на христиан. Активная проповедническая деятельность Авива сильно раздражала градоначальника Едессы Лисания. И он, пользуясь повелением Лициния, приказал разыскать Авива, чтобы предать того смертной казни. Авив, узнав о том, что его ищут, не стал скрываться, а сам явился к военачальнику Феотекну, которому было велено найти праведника. Военачальник, испытывая к Авиву уважение, хотел отпустить того, предлагая ему бежать. Но святой Божий исповедник отверг это предложение, пожелав лучше умереть за Христа. Сначала тело страдальца строгали железными когтями, а затем осудили на сожжение. Когда огонь погас, мать Авива и христиане, пришедшие с нею на место казни, забрали тело мученика, которое оказалось неповрежденным от огня, и погребли при гробе святых Гурия и Самона. По прекращении гонений благочестивые верующие соорудили на этом месте церковь во имя трех мучеников Гурия, Самона и Авива, а их святые мощи положили в одну гробницу, у которой сразу же стали происходить чудеса исцеления.

Но более всего святые прославились после удивительного происшествия, связанного с жительницей этого же города Евфимией. Евфимия была дочерью благочестивой вдовы Софии. Обладая необыкновенною красотою, она проводила все время в доме своей матери, научаясь добрым нравам и страху Божию. Но случилось так, что однажды ее заметил один воин-гот, прибывший с войском для защиты города от неприятеля. Пораженный красотою Евфимии, он воспылал к ней страстью и стал умолять вдову отдать за него замуж свою дочь. София сначала сопротивлялась, но, взяв с воина клятву у гроба святых страстотерпцев о том, что тот не женат и что он будет любить и уважать ее дочь и никогда не причинит ей никакого вреда, она отдала ее ему в жены. А в скором времени и вовсе отпустила беременную Евфимию вместе с готом к нему на родину, где у нечестивого обманщика уже была семья. Там Евфимия стала рабой его жены, которая постоянно издевалась над ней. Когда у Евфимии родился ребенок, жена гота, подозревая, что это чадо от ее мужа, отравила младенца. Несчастная Евфимия не знала об этом, но, готовя дитя к погребению и заметив у него на губах пену, заподозрила неладное. Она взяла кусок шерсти и отерла ею уста ребенка, а потом незаметно спрятала этот кусок. Через несколько дней Евфимия прислуживала за обедом гостям. Желая проверить, умер ли ее сын насильственной смертью и причастна ли жена гота к этому, она, перед тем как подать той чашу, выжала в нее содержимое клочка шерсти, смоченного в питье. Как оказалось, на шерсти действительно был яд, потому что госпожа умерла внезапно той же ночью.

Спустя некоторое время родственники жены гота устроили самосуд над Евфимией. Ее положили живой в гроб к госпоже, тело которой уже начало разлагаться. Находясь в таком ужасающем состоянии, бедная женщина взмолилась к Богу и святым мученикам Гурию, Самону и Авиву, умоляя их о помощи и спасении. Три страстотерпца, окруженные сиянием, явились ей, ободряя и обещая помощь. Евфимия заснула. Пробудилась она уже в церкви родного города Едессы при раке святых. Выслушав рассказ Евфимии, пресвитер и присутствовавшие в храме верующие ужаснулись, «дивясь великой силе Божией». В скором времени Господь наказал лживого гота. По делам службы он опять прибыл в Едессу и посетил мать Евфимии. Ничего не зная о том, что произошло в городе и какое чудо совершил Бог через святых, он стал рассказывать Софии, как хорошо живется Евфимии с ним на его родине. Но когда правда обнаружилась, клятвопреступника судили за его злодеяния и по приказу военачальника отрубили голову.

Благодаря этому чуду святые мученики Гурий, Самон и Авив стали считаться покровителями брака и замужних женщин. К ним обращаются за помощью во время семейных неурядиц, молятся о любви и взаимопонимании между супругами, о прекращении вражды и раздоров в семье. Об этом же всегда в трудную минуту после ссор и размолвок со своим супругом молилась и моя бабушка.

Валентина Новикова